|
|||||
НЛП - ЛИНГВИСТИЧЕСКИ ОРИЕНТИРОВАННАЯ ТЕРАПИЯДата добавления: 2014-09-05 | Просмотров: 1559
Среди других направлений и школ современной психо- терапии нейро-лингвистическое программирование (НЛП) занимает особое место. Специфическая черта этого под- хода заключается прежде всего в его притязаниях на высо- кую эффективность - книги по НЛП переполнены востор- женными описаниями необычайной легкости, быстроты и блеска, с которым терапевты упомянутой школы справля- ются с любыми, даже самыми трудными и сложными про- блемами. Еще более многообещающими выглядят реклам- ные объявления обучающих семинаров и тренингов. Адепты НЛП подчеркивают новизну и междисциплинарный харак- тер своих техник, их исключительные возможности, всеобъ- емлющее совершенство: НЛП - это искусство и наука о личном мастерстве. Ис- кусство, потому что каждый вносит свою уникальную инди- видуальность и стиль в то, что он делает, и это невозможно отразить в словах и технологиях. Наука, потому что сущес- твует метод и процесс обнаружения паттернов, использу- емых выдающимися личностями в любой области для до- стижения выдающихся результатов. Этот процесс называ- ется моделированием, и обнаруженные с его помощью пат- терны, умения и техники находят все более широкое при- менение в консультировании, образовании и бизнесе для повышения эффективности коммуникации, индивидуально- го развития и ускоренного обучения... НЛП показывает вам, как понять и смоделировать ваш собственный успех. Это способ обнаружения и раскрытия вашей индивидуальной гениальности, способ выявления того лучшего, что есть в вас и в других людях. НЛП - это практическое искусство, позволяющее добиться тех результатов, к которым мы ис- кренне стремимся в этом мире. Это - исследование того, что составляет различие между выдающимся и обычным.
Оно также оставляет после себя целый веер чрезвычайно эффективных техник в области образования, консультиро- вания, бизнеса и терапии (11, 0.17-18). Я намеренно привела столь обширную цитату, руковод- ствуясь сразу несколькими соображениями. Во-первых, это типичный НЛП-стиль - многочисленные обещания, занос- чивая уверенность в собственной непогрешимости. Во-вто- рых, внимательный читатель заметит не только грубую лесть, но и некоторые противоречия - "способ обнаруже- ния и раскрытия вашей индивидуальной гениальности", ко- торый почему-то "невозможно отразить в словах и техно- логиях". В-третьих, притязания на универсальность подхо- да. И наконец, явное несоответствие между формой и со- держанием - для лингвистически ориентированной тера- пии здесь много неуклюжих речевых оборотов, синтаксис большинства фраз оставляет желать лучшего. К сожалению, последнее давно стало общим местом для переводных работ по НЛП - редкая из них не является образцом "ма- ловысокохудожественной" научной прозы. И все же нейро-лингвистическое программирование очень популярно. Это одно из самых модных направлений в психо- терапии, им занимается (или играет в него, или делает вид) множество людей. В США подготовку в данной области прошло более ста тысяч человек. Соотечественники, судя по всему, стараются не отставать. Такая терапия действительно эффек- тивна, а порою и эффектна. Успех НЛП обусловлен прежде всего его теоретическими и методическими посылками, а вот практическая сторона (особенно в нашей стране) может выгля- деть очень по-разному. Будучи лингвистически ориентирован- ной психотерапией, этот подход сформировался на основе ан- глийского языка, имеющего свои закономерности номинации (называния объектов реальности), семантики (организации значений) идейксиса (указания ролей участников речевой си- туации). Для русского языка многие правила и законы выглядят иначе, поэтому не стоит испытывать иллюзию, будто НЛП мож- но научиться по скверно переведенным пособиям или на се- минарах, организованных англоговорящими терапевтами. Нам необходимо создавать собственное, русскоязычное нейро- лингвистическое программирование, а для этого нужны не только психологические, но и лингвистическме знания. В отличие от других психотерапевтических школ НЛП с са- мого начала возникло как формальное направление, основан- ное на понимании и использовании закономерностей линг- вистического моделирования реальности. Здесь терапевт об- ращает внимание не столько на содержание опыта клиента, сколько на форму его, языковые конструкции, в которые этот опыт "вложен". Основоположники подхода Джон Гриндер и Ри- чард Бендлер неоднократно отмечали, что основным объектом их исследования были особенности речевого общения и язы- ковых процессов у людей. Язык-это универсальное средство отображения действительности в человеческом сознании. "Дар речи и упорядоченного языка, - пишет американский лингвист Эдвард Сепир, - характеризует все известные человеческие общности... Он является совершенным средством выражения и сообщения у всех известных нам народов. Из всех аспектов культуры язык, несомненно, первым достиг высоких форм раз- вития, и присущее ему совершенство является обязательной предпосылкой развития культуры в целом" (14, с. 223). Исполь- зование языка для представления (репрезентации) тех или иных сторон действительности имеет свои закономерности, от- раженные в его структуре. Люди воспринимают реальность с помощью органов чувств, так что в основе нашего представления о мире ле- жит сенсорная информация. Точнее, сенсорная и сенсомо- торная, ибо даже младенцы способны соотносить свои ощущения с непрерывно совершаемыми движениями. Ощу- щения постепенно объединяются в образы, образы связы- ваются между собой в целостные представления об отдель- ных фрагментах окружающей действительности. Так в со- знании возникает модель мира, с помощью которой чело- век понимает его устройство и живет в нем. В этой модели, помимо образов, ощущений и чувств, определяемых фак- тами, есть также логические образы фактов - знания и мысли. В сущности, модель мира - это сокращенное и уп- рощенное отображение всей суммы представлений о ре- альности в рамках конкретной лингвокультурной общности.
В НПЛ, помимо языковых техник, существуют отточенные приемы невербальных воздействий, а также комплексные методы. Я буду упоминать о мих постольку, поскольку это будет касаться обсуждае- мых проблем лингвистической терапии.
Однако далеко не вся сенсорная информация облекает- ся в слова, ибо при ретрансляции опыта в нервной системе существует система своеобразных фильтров, представлен- ная рядом ограничений - нейро-физиологических, социо- культурных и индивидуальных. Нейро-физиологический фильтр - это сама природа человеческого восприятия. Не все звуковые или электромагнитные колебания восприни- маются соответственно слухом или зрением, существует верхний и нижний порог ощущения, за пределами которых находятся инфракрасные и ультрафиолетовые лучи, звуки слишком высокой или низкой частоты. Определенный диа- пазон стимулов (рентгеновские лучи, радиоволны) вообще недоступен восприятию. Социокультурные ограничения представлены специфи- ческими особенностями модели мира у людей конкретной лингвокультурной общности. Гриндер и Бендлер в "Струк- туре магии" (3) пишут о различиях, обусловленных систе- мой языка. Действительно, язык воспроизводит мир, под- чиняя его своей собственной организации. В русском языке куда меньше глагольных времен, чем в английском, и в предложении нет особой необходимости указывать, идет ли речь о конкретном предмете или о предмете вообще ("Желтый шкаф" и "Этот шкаф желтый"). В других языках в этом случае обязателен артикль. Кроме того, система языка задает то, что Э.Сепир называл инвентарем опыта - набор правил для классификации сенсорных впечатлений, выде- ления их из целостного потока восприятия. Простейший пример - разное количество понятий для описания свойств и качеств одних и тех же фрагментов реальности. Напри- мер, в языках северных народов (эскимосов, ненцев, юка- гиров) существует несколько сотен слов, характеризующих снеговой покров - его белизну, плотность, упругость, ше- роховатость, толщину и т.п. Языки людей, живущих в сред- них широтах, не нуждаются в таком количестве различений, поскольку для них этот параметр действительности не яв- ляется жизненно важным. Точно так же у кочевников куда больше слов, описывающих качества скота (особенно ло- шадей), чем у земледельческих народов. Культуру можно определить как то, что делает и думает данное общество, а язык - это то, как оно думает и пони- мает окружающий мир. В языковой модели мира отражена не просто сумма знаний, но содержится результат экстра- поляции определенных представлений на внешнюю среду, которая часто описывается на языке антропоцентрических понятий (локоть сукна, ножка стола, глава правительства). В сущности, наши представления о реальности опосредо- ваны системой устойчивых метафор, прочтение которых за- висит как от степени приобщенности индивида к культуре, так и от уровня его владения языком. Индивидуальные ограничения также весьма многочис- ленны, именно они составляют основной объект изучения в НЛП. Эти ограничения обусловлены уникальными, непов- торимыми отличиями в интуитивном знании опыта и спосо- бах его узнавания посредством речи. "Язык вос-производит действительность. Это следует понимать вполне буквально: действительность производится заново при посредничест- ве языка. Тот, кто говорит, своей речью воскрешает собы- тие и свой связанный с ним опыт"(1, с. 27). Зачастую этот опыт является негативным, травмирующим именно из-за того, что языковая репрезентация неполна или неточна. Все типы ограничений в модели мира приводят к тому, что использующий ее субъект оказывается стесненным в выборе своих действий. Его поведение напоминает неуве- ренные шаги слабо видящего и плохо слышащего человека в постоянно изменяющейся ситуации. Задача терапевта со- стоит в том, чтобы расширить и дополнить имеющуюся у клиента модель таким образом, чтобы тот увидел новые воз- можности выбора. Для этого необходимо хорошо представ- лять себе, как именно возникают различия между конкретным опытом и его словесным воплощением (вербализацией). Основоположники НЛП выделяли три основных лингвис- тических механизма, вносящих искажения в модели, а так- же способствующие тому, что люди принимают собствен- ную модель мира за действительность - генерализации (обобщения), искажения и вычеркивания (опущения). Эти процессы неоправданно упрощают представления о реаль- ности, деформируют их или пропускают важные свойства и моменты вещей и событий. Обычно они полностью неосоз- наваемы, так что человек не способен контролировать эф- фективность своего моделирования окружающей действи- тельности, и сталкивается только с последствиями упомя- нутых процессов. Это связано с тем, что система любого языка располагает определенными формальными приема- ми для выражения отношений причинности, так что способ- ность их восприятия и передачи ничуть не зависит от осоз- нания причинности как таковой. Не понимая (на уровне мышления) или не чувствуя (в процессе восприятия) под- линных причин, связующих явления, процессы и события окружающей реальности, человек считает эту взаимосвязь имманентно присущей миру и придает ей статус объектив- ного фактора. Естественно, при этом его собственные воз- можности (и желание) что-либо изменить равны нулю. Многие невротические проблемы и трудности есть ре- зультат такой беспомощности. Вот типичное описание жиз- ненной ситуации клиентки, чья модель мира ограничена на- столько, что, по ее мнению, ничего изменить уже нельзя: К: Все у меня в жизни не ладится, все идет наперекосяк. Знаете, есть люди, которым везет, а есть такие, у кого все наоборот. На работе начальник ко мне вечно придирается, сил нет, как это раздражает. Что ни сделаю - все ему не так, а малейший промах раздувает в целую историю. Приду домой, на душе тяжело, а дома... (машет рукой, выразительная пауза). Т: И что же дома? К: У меня сын, ему 14 лет. Он совершенно несносный, а муж во всем ему потакает. Боюсь, что Сергей вырастет таким же бездельником, ни к чему не годным, как его папочка. Один целыми днями магнитофон слушает, а другой - на диване ле- жит. Обоих с места не сдвинешь. Ни помощи, ни сочувствия... Т: Они Вам совсем не помогают? К: Сын еще туда-сюда, а мужу это и в голову не приходит. Я, как он с работы возвращается, стараюсь все сделать, все приготовить, верчусь, кручусь, а он поест - и к телевизору. Главное слово - "не мешай". Так он меня злит, иной раз хочется подойти и тряхнуть его хорошенько вместе с этим дурацким телевизором. Т: Ну, а сын? К: Да почти то же самое. Нет у меня с ним контакта. Чуть что - "не лезь, это мои дела". К нему вообще не притро- нешься. Т: А на работе все иначе? К: На работе несправедливость жуткая. Я двенадцать лет на одном месте проработала, а теперь каждую минуту жду, что могут уволить ни за что. Знаете, как сейчас на предпри- ятиях - все на ладан дышат. Никому верить нельзя, все друг друга подсиживают. А я у нас в отделе - как тот бедный Макар, на которого все шишки валятся. Т; Ну что же, попробуем разобраться в Вашей жизненной ситуации. К: Вряд ли из этого что-нибудь получится. Я всегда чув- ствую, что, куда ни повернись-все то же самое, все плохо, и чем дальше - тем хуже.
НЛП-терапевт не только идентифицирует вычеркивания, обобщения и искажения, обеспечивающие неприкосновен- ность убогой, ограниченной модели мира, но и восстанав- ливает ее опущенные части, уточняет и конкретизирует ре- зультаты генерализаций, устраняет изменения, помогает распознать подлинные причинно-следственные отношения между событиями. Он работает сразу в двух направлениях: уточняет и расширяет модель и показывает, что действи- тельность во всей своей полноте и многообразии свойств отнюдь не сводится к набору описывающих ее вербальных репрезентаций. Такая процедура носит название проверки психотерапевтической правильности. На первом этапе необ- ходимо установить, насколько поверхностные структуры вы- сказываний клиента (то, что он говорит) совпадают с глубин- ными структурами его опыта (то, что он на самом деле имеет в виду). Это сравнительно просто, в НЛП разработана строй- ная система техник и приемов проверки полноты и точности соответствия глубинных и поверхностных структур, задавае- мая мета-моделью терапевтического процесса. Второй этап заключается в том, чтобы понять, как про- исходит процесс означивания опыта в сознании, каким об- разом формируется его семантика и как именно она влияет на формирование системы личностных смыслов, составля- ющих основу индивидуального мировосприятия. Используя популярную в современной психологии компьютерную мо- дель психики, можно сказать, что первый этап - это про- верка правильности и точности информации, поступающей в память ЭВМ при решении какой-либо задачи, а второй -
анализ эффективности используемой для этого программы и - шире - программного обеспечения в целом. Рассмотрим первый этап несколько подробнее. В при- веденном выше примере собран целый "букет" неправиль- ностей, каждая из которых свидетельствует о существенных изъянах в процессе моделирования клиенткой своего опыта межличностных взаимодействий и на работе, и в семье. Например, фраза "Мой начальник меня раздражает, он вечно придирается ко мне" содержит представление о том, что субъект высказывания не является хозяином своих чувств или действий, а ответственность за них несут другие люди. Между поведением начальника и чувствами клиентки (Анны О.) нет той связи, на которую указывает предложение; вернее сама фраза создает эту связь и привносит ее в модель. Нельзя сказать "Мой начальник меня дышит" или "Моя жена меня болит", но фразы с идентичной структурой "Мой начальник меня раздражает" и "Моя жена меня злит" любой психотера- певт слышит регулярно. Работа с такими семантически неверными фразами за- ключается в том, чтобы помочь клиенту отделить в своем сознании действия и поступки других лиц от собственных переживаний. Можно задать вопрос типа "Что именно де- лает (говорит) Ваш начальник такого, что вызывает у Вас раздражение?" Кроме того, Анна использует неконкретный глагол "придирается", не описывающий реальные поступки шефа. В данном случае в терапевтическом диалоге удалось выяснить, что начальник может вообще ничего не делать, а клиентка все равно раздражается: "Стоит мне почувство- вать, как он на меня смотрит, и я уже знаю: сейчас начнет зудеть, придираться, все перепроверять". То есть в ее со- знании фигура начальника прочно слита с негативными эмоциями; стимул "вижу начальника" - реакция "начинаю раздражаться". Чуть позже мы еще вернемся к причинам возникновения этого чувства. В высказываниях клиентки очень много генерализаций: "в жизни все не ладится", "начальник вечно придирается", "сын совершенно несносный", "на работе все друг друга подсиживают" и т.п. Вполне очевидно, что процесс межлич- ностного восприятия у Анны очень стереотипен, неоправ- данные обобщения негативного характера полностью за- слонили реальное содержание опыта. При этом она весьма агрессивно защищает этот гипертрофированный механизм, возводя его в ранг жизненного принципа: "Я всегда чувст- вую, что, куда ни повернись - все то же самое, все плохо, и чем дальше - тем хуже". Работа со сверхобобщениями состоит в том, что тера- певт их все последовательно подвергает сомнению: "Мож- но ли сказать, что в Вашей жизни все плохо?", "Всегда ли начальник придирается к Вам?" и т.п. Можно поставить во- прос и иначе: "Вспомните случаи, когда Ваш сын был пос- лушным, вел себя хорошо". В данном случае эффективным оказался запрет на употребление безличных местоимений ("все", "каждый") и категоризирующих наречий ("всегда", "вечно", "обязательно"). Освобожденная от них речь клиен- тки стала более конкретной, а ее описания жизненных си- туаций - реалистичными. Фраза "Боюсь, что сын вырастет таким же бездельником, ни к чему не годным, как и мой муж" содержит пресуп пози- цию - она имеет смысл лишь в том случае, если муж клиент- ки-действительно бездельник. Если в речи есть указания на те или иные условия, необходимо проверять, насколько эти условия соблюдаются: вопрос" Ваш муж действительно ни на что не годен?", заданный с соответствующей интонацией, поставит все на свои места. Пресуппозиции содержат и вы- сказывания Анны о ситуации, сложившейся у нее на работе, о ее отношениях с сослуживцами и начальником. Речевой оборот "Сын еще туда-сюда, а мужу это и в голову не приходит" содержит вычеркивание - неясно, что именно должно туда приходить. Что клиентка устала? Что ей нужно помочь? Что она много делает в интересах семьи, но ее ак- тивность должным образом не оценивается? Что она нужда- ется в сочувствии в связи с тем, что произошло на службе? В речи клиентки много номинализаций - случаев обоз- начения динамичных, процессуальных аспектов опыта сло- вами, соответствующими неподвижности, статике. Чаще всего номинализация состоит в замене глаголов существи- тельными и наречиями. Жалобы "ни помощи, ни сочувствия, нет контакта" необходимо переформулировать, используя глаголы: "Муж и сын мне не помогают, не сочувствуют" и тут же уточнить - чему конкретно не сочувствуют, в чем и как они должны помочь? Выражение "у меня нет контакта (с кем-либо)" вообще очень типично, в действительности оно значит: "Я не могу его понять", "Я не умею с ним раз- говаривать", "Я не знаю, как он поступит в той или иной ситуации" и т.д. Очевидно, что такая деноминализация поз- воляет клиенту лучше осознать свою ответственность за происходящее с ним. Создатели НЛП предложили хороший прием для распоз- навания номинализаций, он называется "Тачка". Любой ре- альный предмет можно положить в тачку, а существитель- ное-номинализацию - нельзя: "У меня есть арбуз" - Арбуз можно поместить в тачку. "У меня есть обида" - Обиду (досаду, решение, сомнение, ненависть и т.п.) туда не положишь. Существительное, кото- рое нельзя поместить в тачку, стоит попробовать заменить глаголом. Проанализировав конкретные высказывания клиентки, полезно обратиться к более общим особенностям ее дискур- са. К ним относится, в первую очередь, используемая Анной ведущая репрезентативная система. В НЛП существуют представления о том, что любой человек, хотя и получает ин- формацию по различным сенсорным каналам (слух, зрение, осязание, вкус), склонен отдавать преимущество одному из них. В зависимости от того, какие сенсорные стимулы явля- ются для них ведущими, людей можно разделить на кинесте- тиков (предпочитающих тактильные и кинестетические сигна- лы), аудиальщиков (любящих слушать) и визуальщиков (для которых лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать). Ведущая репрезентативная система влияет на процессы вербального кодирования опыта. Это проявляется в выборе слов, связанных преимущественно со слуховыми, зрительны- ми или кинестетическими впечатлениями. В речи человека с ведущей аудиальной модальностью восприятия, будут чаще встречаться выражения типа "громкое имя", "резкая нота", "тихий саботаж", "крик души", а визуальная репрезентативная система выдаст себя словами "яркая личность", "четкие ука- зания", "светлый образ", "прозрачный намек". Многие противоречия и трудности межличностного взаи- модействия связаны с тем, что люди, как правило, не учиты- вают различий в своих репрезентативных системах. В конф- ликтных, стрессовых ситуациях по мере роста психического напряжения ведущая модальность начинает доминировать, и участники общения не понимают друг друга из-за того, что говорят на разных языках. Фраза "Я вижу, что Вы за- крываете глаза на обширные препятствия и не замечаете новых возможностей", обращенная к кинестетику, не сде- лает его более прозорливым, светлые головы и яркие мыс- ли - не для него. Скорее всего он ответит, что собеседник не может быстро сдвинуться с места - чувствуется, что ему тяжело принять на себя груз ответственности. Аудиальщики часто жалуются на то, что их не слушают (не слышат), люди с ведущей визуальной системой - на то, что их не замечают, не обращают внимания, кинестетики говорят о тяжелой жизни, бесчувственности и холодности окружающих. Гриндер и Бендлер подчеркивают необходи- мость говорить с клиентом на его языке, показывая, что учет ведущей модальности усиливает эффективность пси- хотерапевтического воздействия и повышает взаимное до- в,ери в процессе консультирования:
Пациент почувствует к вам доверие, когда он уверует в то, что вы понимаете его и можете помочь ему взять от жизни больше, чем это удавалось до сих пор. Важно понять, благодаря какому конкретному процессу формируется эта вера.
Ответ на это тесно связан с ответом на вопрос о том, с помощью какой репрезентативной системы пациент органи- зует свой опыт. Пусть мы имеем дело с человеком, у которого развита кинестетическая репрезентативная система. Снача- ла мы выслушает его описание собственного опыта, затем убедимся, что правильно понимаем сообщаемое им (его мо- дель мира)и, наконец, будем строить свои вопросы, структу- рировать OQeHe, применяя кинестетические предикаты. Г,иокп"ьку данный пациент организует свой оп,ыт кинестети- чески, то, употребляя в своей речи кинестетические предика- ты, мы облегчаем ему понимание наших сообщений и помо- гаем доверить (в данном случае почувствовать), что мы по- нимаем его (3, т.2, с. 17).
Возвращаясь к разбираемому примеру, легко понять, что ведущая модальность у Анны О. - кинестетическая. На- чальник "зудит, придирается, раздражает, раздувает", сына и мужа "с места не сдвинешь", сама она "крутится и вер- тится", к сыну "не притронешься", он "несносный", мужа хочется "подойти и тряхнуть хорошенько", "сослуживцы друг друга "подсиживают" и даже "шишки - валятся". Если проанализировать конкретное содержание жалоб клиентки, то можно видеть, что практически все они сводятся к ситу- ациям плохого (недостаточного или наоборот, чрезмерно- го) тактильного контакта. В семье Анна явно нуждается в прикосновениях для того, чтобы чувствовать себя уверенно и комфортно. Но к сыну "не притронешься" (это, по-види- мому, буквальная ситуация), а мужу ее кинестетическая ак- тивность ("верчусь, кручусь") скорее мешает. Кинестети- чески организуя свой опыт, клиентка теряется и сердится в отношениях с близкими, использующими другие репрезен- тативные системы. На работе ситуация, скорее всего, обратная. Там для Анны угрожающими являются ситуации тесного контакта, она привыкла дистанцироваться от других людей и болез- ненно воспринимает близость. Слова "придирается", "раз- дражает", "подсиживают", "валятся" описывают негативные ощущения на поверхности тела, сама клиентка согласилась с тем, что у нее "слишком нежная кожа". Учитывая это, понятно, что терапевт в работе с ней до- лжен опираться на кинестетическую репрезентативную сис- тему и подбирать в разговоре соответствующие предикаты, например формулировать вопросы и утверждения следую- щим образом:
Хорошо ли Вы ощущаете, что здесь "горячо"? Если подойти к этому поближе, то можно почунствовать, что... Не касарь вопросы о т"", насколько это тяжело... Как это можно сгладить? Если не ставить вопрос ребром, а подойти мягко и деликатно...
Разумеется, опытный НЛП-терапевт автоматически, поч- ти бессознательно выбирает оптимальную речевую страте- гию, используя конгруэнтные выражения. Однако его рабо- та не сводится к лингвистическому анализу, необходимо понять также внутреннюю логику организации опыта. Ведь модель мира содержит не просто набор вербальных реп- резентаций индивидуального опыта, но и задает способы его концептуализации и осмысления. Последние также мо- гут быть реконструированы на основе анализа серии выска- зываний. Приведу еще один пример. Клиентка (назову ее Светой) - молодая девушка с любовной проблемой. К: Мы должны уважать своих близких и заботиться о том, чтобы не сделать им больно. Т: Кому это очевидно? К: Ну, всем... мне... все так говорят. Т: Кто конкретно говорит? К: Моя мама всегда мне это говорила. Т: Что конкретно говорила Вам мама? К: Что я должна проявлять уважение к близким и вести себя правильно. Т: Как конкретно Вы должны себя вести? К: Ну, не навязываться... не быть назойливой. Т: Что значит "навязываться"? К: Говорить им... не то... нельзя говорить им... часто... долго... Клиентка явно затрудняется описать опыт, репрезенти- рованный словом "навязываться", налицо лишь его резко негативная оценка. Терапевт пробует добраться до него по- другому, усомнившись в категоричности вывода-генерали- зации. Т: А что произойдет, если Вы будете навязываться? К: Они бросят меня, я должна буду... Надо будет уйти. Т: Почему они Вас бросят? К: Потому что не любят. Я не нужна. Т: Кто Вас не любит? Кому Вы не нужны? К: Мой друг. Это Женя, я Вам уже рассказывала... Клиентка имеет в виду сложные отношения со своим приятелем, затяжной роман, приносящий, по ее словам, мало радости и множество огорчений. Хотя эти отношения заставляют ее страдать, порвать их она не может, так как это будет "конец всему". Что-либо изменить или хотя бы разобраться она тоже не в силах, каждая такая попытка приводит к новой болезненной ссоре и росту взаимного непонимания. Т: Значит, Женя Вас не любит, потому что Вы навязыва- етесь? К: Нет, совсем нет! Я никогда ему не навязываюсь, я всегда за этим слежу. Т: За чем Вы следите? К: Чтобы не надоесть ему... Я не навязываюсь! Я никогда его не удерживала. Здесь обращают на себя внимание наречия "всегда" и "никогда", указывающие на категорическую генерализа- цию. Кроме того, непонятно, какой конкретный опыт стоит за словами "надоесть" и "удерживать", объединенными в негативную триаду с понятием "навязываться". Единствен- ное позитивное (для клиентки) слово - "следить" - указы- вает на явное противоречие, его значение плохо вписыва- ется в контекст любовных переживаний. Т: Света, а как Вы можете надоесть ему? Что для этого нужно делать? К: Ну, все время говорить о нас... о себе... о своем... о своих чувствах. Т: О каких чувствах? К: О том, что я его люблю и боюсь... вдруг он уйдет... совсем. Т: Вы никогда не удерживали Женю. А что было бы, если бы Вы попытались его удержать? К: Я бы не смогла. Он ушел бы. Он бы все равно ушел! (Пауза) Он может уйти... Я и говорю: "Пусть уходит, если хочет". Т: То есть, Вы любите Женю и боитесь, как бы он не ушел. И Вы говорите ему, что он может уйти, если хочет. (Пауза) Так выходит? К: Да. (Длинная пауза, выражение лица становится за- думчивым). Получается, так. Т: Итак, Вы любите Женю и боитесь его потерять. Но Вы не говорите ему об этих своих чувствах - о любви, желании быть вместе. Вы говорите, что он может уйти в любой мо- мент, когда захочет. Терапевт конкретно описывает противоречия в поведе- нии клиентки с ее собственных слов. Такая инконгруэнт- ность, несоответствие между тем, чего человек хочет (или боится) и тем, что он на самом деле делает, является весь- ма типичной. Бессознательный страх потерять возлюблен- ного, над чьим поведением она не властна, заставляет Све- ту частично снизить напряжение в этой ситуации, сделав ее подконтрольной (не ее бросают, а она разрешает уйти). Т: А что сделаете Вы, если Женя скажет Вам то же самое, если он предложит Вам уйти, как только захочется? К: Я и уйду. Сразу же! (Долгая пауза) Глупость какая-то... Я же его люблю. Т: Но Вы ему этого не говорите. Вы говорите обратное - что он может уйти в любую минуту, если ему захочется. Клиентка задумывается. Она вступила в очевидное про- тиворечие со своей моделью и наконец-то осознала, какое поведение порождает эта модель. Но выйти за рамки при- вычных стереотипов не так-то просто. К: Получается, я говорю совсем не то. Сама не знаю, как это получается. Что же делать? Т: А если попробовать сказать Жене, что Вы его любите и хотите, чтобы он был с Вами? К: Ну, так нельзя. Он уйдет... Здесь перед нами случай нестрогого обобщения по при- нципу эквивалентности. В модели мира Светы присутствует следующее представление: пока она говорит Жене, что он может уйти, он не уходит. Но если она попросит его не уходить (думает она), тот непременно уйдет. Это ограниче- ние запрещает Свете выражать свои подлинные желания и чувства. У нее нет выбора, поскольку любое другое пове- дение отдает инициативу Жене и делает клиентку уязвимой и зависимой. Дальнейший ход сеанса показал, что представления Светы о чувствах и намерениях своего возлюбленного были плодом пресловутого "чтения мыслей". В НЛП так называют убеждение в том, что можно знать содержание субъектив- ного опыта другого человека без того, чтобы этот другой прямо говорил о своих чувствах, мыслях и переживаниях. К: Я знаю, что Жене надоело со мной... Он, правда, очень деликатный, старается этого не показывать, но все это тя- нется слишком долго. Конечно, он устал. Т: Он говорил Вам, что ему надоело? К: Нет, но... По всему видно. Т: Как Вы видите, что ему надоело и он устал? К: Ну, мы ведь в действительности мало времени про- водим друг с другом. И при этом часто ссоримся. Т: Вам хочется быть с Женей подольше? К: Ну конечно! Т: И Вы ему это говорите? Ах да, простите, я забыла, что Вы обычно говорите прямо противоположное - что Вы не хотите навязываться, что он может уйти в любую минуту... К: Вы смеетесь надо мной! Т; Разумеется. Но если серьезно - почему бы Вам хоть раз не сказать о том, что Вы в действительности чувствуете? К: Но ведь он тоже не говорит мне, что ему нравится быть со мной, что он этого хочет... Т: Ну так начните первой! Клиентка ошарашена. В ее модели такое поведение во- обще не предусмотрено, оно немыслимо - ведь существу- ет система запретов говорить о том, чего хочется (навязы- ваться). Кроме того, Света привыкла "читать мысли" своего друга, автоматически выбирая при этом наихудший вариант их содержимого. Примерно так же она представляет себе его мнения об их взаимоотношениях. Идея рассказать о своих подлинных чувствах и желаниях и, возможно, услы- шать в ответ, чего на самом деле хочет Женя, поначалу кажется ей немыслимой авантюрой. Однако после психо- терапевтической беседы Света решилась попробовать аутентичное общение и постепенно научилась адекватно выражать себя во взаимоотношениях с другом. Главным итогом консультирования стали появившиеся у нее возмож- ности выбора различных действий, свобода поведения, не скованная привычными стереотипами бессознательного страха перед реальным положением дел. Возникает вопрос, откуда берется и чем обусловлено инконгруэнтное поведение. Понятно, что в его основе лежит упрощенная, ограниченная модель реальности, но ее фор- мирование (в отличие от процессов функционирования, описанных в НЛП), насколько мне известно, в психотерапии не исследовано. Это составляет, как было сказано раньше, второй этап работы лингвистически ориентированного те- рапевта, который, в отличие от первого {психопрактическо- го) можно назвать метатеоретическим. Неконгруэнтное поведение личности связано с различия- ми между ее системой представлений о реальности и дейст- вительным положением дел. Искажения в модели мира имеют тенденцию накапливаться, они определенным образом взаи- мосвязаны. Часть из них сугубо индивидуальна (это так назы- ваемая система психологических защит), их можно проана- лизировать и разрушить обычными психотерапевтическими средствами. Те же, что относятся к культурно-историческим особенностям языковых репрезентаций опыта, обычно выгля- дят как нормальные, естественные его характеристики, им- манентно присущие модели как таковой. Проблема формирования языковой модели мира распо- лагается на стыке нескольких научных дисциплин - нейро- физиологии, психологии, лингвистики, этологии, семиоти- ки. Адекватной методологической основой ее изучения яв- ляется философия языка, в частности, разработанное в вит- генштейнианстве понятие языковой игры - любопытной философской абстракции, обобщающей представления о конвенциональности культурных правил человеческой жиз- недеятельности. Л.Витгенштейн писал, что формы жизни (поведение людей, основанное на определенной системе представле- ний о мире) определяются правилами языковой игры - необосновываемого, априорного знания, с помощью кото- рого оценивается достоверность суждений о фактах реаль- ности. Приписывание значений (истинное-ложное, хоро- шее - плохое, реальное - выдуманное, важное - второс- тепенное) обусловлено культурой и языком, а сами факты действительности по природе своей амодальны, они "ника- кие". Их интерпретация происходит по правилам, опреде- ляемым не самой реальностью, а людьми. Факты объектив- ны, а правила конвенциональны, они обусловлены культу- рой и языком. Если правила изменяются (при том, что сами факты остаются прежними), возникает уже другая модель, и жизнь людей, руководствующихся ею, протекает совсем иначе. Большинство правил задано системой языка, высту- пающей как бессознательная основа процессов вербально- го кодирования.
Обычно люди совсем не задумываются над тем, как они используют язык для моделирования реальности. Хотя этот процесс происходит в сознании (и составляет главную функ- цию последнего, равно как языковая картина (модель) мира- основное содержание сознания), однако сам он практически не осознается. Любой язык предоставляет неограниченные возможности для обозначения образов, мыслей и чувств, но человек не знает, почему выбирает какие-то определен- ные слова и выражения. И далеко не всегда делает выбор правильно и точно. Обычная речевая практика выглядит как речевая стихия. Сдерживающей основой этой стихии служит система лингвистических универсалий, имеющаяся в любом языке и, по современным представлениями, единообразная - "несмотря на существование бесконечного множества раз- личий, все языки построены по одной и той же модели"(17, с. 185). Одной из таких универсалий является, например, принцип согласования, определяющий правила сочетания слов в предложении (существительных с прилагательными или глаголами, глаголов с наречиями и т.п.). Сами средства согласования могут быть различными (падежи, суффиксы, предлоги), их правила весьма стабильны - скажем, легко вы- делить грамматический критерий, определяющий, что глагол "болел" сочетается с существительным, стоящим только в оп- ределенных падежах ("болел мальчик", "болел корью"). А вот синтаксический критерий, задающий возможность образова- ния винительного падежа, зависящего от непереходного гла- гола ("болел неделю"), является трудно осознаваемым, пос- кольку зависит от системы именных классов данного языка. Но никто из носителей языка не скажет "болел собаку". Язык ~ не только набор формальных средств для отраже- ния действительности, он является также основой мышления. Его можно считать одной из граней мышления на высшем, наиболее обобщенном уровне символического выражения. Язык и шаблоны нашей мысли неразрывно связаны, тесно переплетены между собой, фактически они представляют единое целое, некоторый универсум возможных семиотичес- ких воплощений модели мира. Этот универсум, детермини- рованный не только лингвистически, но и исторически и куль- турно, французские историки-анналисты (см. 8) назвали мен- тальностью. Набор психологических механизмов, лежащих в основе ее формирования и функционирования, т.е. формы и способы языковой репрезентации опыта в сознании и их ис- пользование в процессе общения и межличностного взаимо- действия, я буду именовать ментальными структурами созна- ния. Они отражают конкретную взаимосвязь между психикой человека и его лингвистическими возможностями. Именно последние были предметом анализа основопо- ложников НЛП, наблюдавших за работой очень опытных пси- хотерапевтов, обладавших, кроме отточенного профессио- нального мастерства, еще и харизмой-своего рода ореолом исключительности, знаком абсолютного совершенства. Тера- певтическая практика Милтона Эриксона, Фрица Перлза, Вирджинии Сейтер демонстрирует высокий уровень развития этих возможностей, своего рода эталон пансемиотического поведения. Этот термин я буду использовать для обозначения особого типа активности субъекта речевой деятельности. Пансемиотический субъект, помимо высокого уровня линг- вистической компетентности, обладает целым рядом отто- ченных речевых навыков и умением верно соотносить их с экстралингвистическими (неречевыми) параметрами дискур- са. В результате возрастает эффективность психотерапевти- ческого воздействия и возникает упомянутая уже харизма:
Перлз обладает чрезвычайно сильным личным обаяни- ем, независимостью духа, готовностью рисковать и идти в любом направлении, которое подсказывает ему интуиция, а также высокоразвитой способностью вызывать чувство интимной близости у любого, кто внутренне готов к работе с ним... Интуиция Перлза настолько тонка, а его методы настолько действенны, что иногда ему достаточно несколь- ких минут, чтобы отыскать у пациента "горячую точку". Пусть вы немы, лишены гибкости, ваши чувства омертвели, вы нуждаетесь в помощи и одновременно боитесь, что она придет и изменит привычное. Перлз прикасается к "горячей точке" и совершает чудо. Если вы готовы сотрудничать с ним, возникает такое впечатление, будто он просто протя- гивает вам руку, сжимает пальцами замок-молнию и стре- мительным движением вниз распахивает ваше нутро, так что измученная ваша душа падает на пол между ним и вами (3, T.I, С.12).
В основе пансемиотического поведения лежит эффек- тивная система языковых действий, подчиненная опреде- ленной внутренней логике и актуализируемая в ситуациях, вплетенных в соответствующий контекст лингвистической и нелингвистической практики. Вслед за Л.Витгенштейном ее можно назвать психотерапевтической диспозициональ- ностью. Иными словами, НЛП, будучи, как и другие тера- певтические школы, особыми видом языковой игры, опира- ется на специфическую диспозициональную модель психи- ки, законы функционирования которой определяют правила эффективной терапии. Витгенштейновская концепция обусловленных языковы- ми играми жизненных форм пригодна для описания самых различных видов человеческой деятельности, в том числе и менее широких, чем этнические или лингвокультурные паттерны. Так, психотерапия в целом может трактоваться как специфическая форма жизни, а ее отдельные направ- ления и школы соответствуют различным типам языковых игр. Основоположник лингвистической философии ряд сво- их работ посвятил изучению психоаналитической доктрины, показав, что в качестве "неомифологии" учение Фрейда об- ладает значительными суггестивными возможностями, а как языковая игра - стремится к универсальному объясне- нию природы психических явлений. Витгенштейн и его пос- ледователи обнажили присущие логике языка источники за- блуждений и предложили особую процедуру проверки (ве- рификации) философских систем, названную лингвисти- ческой терапией (также "терапия слова"). Представитель последней, ученик Витгенштейна Морис Ла- зеровиц полагает, что любой теоретик (будь то философ, физик или психолог) строит свою деятельность на основе сложивше- гося у него образа "всемогущего мыслителя". При этом он не- явно изменяет общепринятые языковые конструкции, впадая в иллюзию, будто это способствует объяснению фактов и про- цессов окружающей действительности. Создавая такие "фанта- зии" и делясь ними с окружающими, теоретик искренне убежден в том, что занимается научным познанием реальности. Любой философский или психологический взгляд на вещи есть чистая языковая игра, результат ничем не ограничиваемого словотворчества. Лазеровиц пишет: "Философская теория есть, в сущности, бессознательно сконструированный се- мантический обман. Лингвистическая терапия, благодаря процессу, который может быть описан как семантическая размаскировка, поясняет то, что философ делает со слова- ми, когда он выдвигает свою теорию и аргументирует в ее пользу" (цит. по 7, с.20). Показав пути проникновения в структуру семантической иллюзии, Витгенштейн объяснил, почему так трудно изба- виться от любой языковой игры-для этого нужно "выйти" из привычной формы жизни. Задача психотерапевта, однако, со- стоит в прямо противоположном. Практикуемые им языковые игры направлены на исправление и улучшение жизненного процесса в той форме, которая привычна его клиенту. НЛП, лучше других терапевтических школ соответствующее духу языковой игры, обладает набором соответствующих правил. Изложенные в определенном порядке, эти правила и образу- ют то, что Гриндер и Бендлер называют мета-моделью пси- хотерапевтических трансформаций или просто мета-моде- лью. Отдельные части этой модели известны как техники и приемы НЛП (некоторые из них были описаны выше). Ряд техник - рефрейминг, диссоциацию, технику "взмаха" - сто- ит рассмотреть более подробно, с выделением лежащих в их основе семиотических механизмов. Такой анализ требует учета более общих принципов, ре- гулирующих порядок дискурса в целом. Эти принципы обус- ловлены уже упомянутыми выше представлениями о дис- позициональности психики и пансемиотическом субъекте. Их вычленение (экспликация) требует хотя бы краткого из- ложения данных представлений, систематически изложен- ных в трудах Л. Витгенштейна, Ю.М. Лотмана и В.П. Рудне- ва. Аналитическая философия, в частности, идеи А. Айера, Д. Остина, Д. Сердя все чаще оказываются удобной тео- ретической базой для осмысления истоков лингвистически ориентированной психотерапии и ее дальнейшего разви- тия. Теоретики НЛП непосредственно использовали работы Г. Бейтсона, Н. Хомского и А. Коржибски. Для отечествен- ных психологов, в большинстве своем ориентированных на более высокий уровень методологической рефлексии, естес- твенным будет интерес к трудам А.Р. Лурии, А.А. Леонтьева, Ю.М. Лотмана, В.Ф. Петренко, А.М. Пятигорского, P.O. Якоб- сона. Менее академически настроенные психотерапевты (особенно нового поколения) для начала могут обратиться к популярным работам французских структуралистов. Диспозициональная модель психики основана на пред- ставлении о взаимных соответствиях психики и языка, при- чем язык-деятельность оказывается эвристической анало- гией для понимания психики как деятельности особого ро- да, обладающей своей внутренней логикой. Трудно отри- цать зависимость психической деятельности человека от его лингвистических возможностей. При этом важно разли- чать, как люди говорят о психическом и как они понимают такие высказывания. Все психологические понятия, по Вит- генштейну, относятся к элементам так называемого "инди- видуального" языка, описывающего внутренние состояния субъекта, языка сугубо личного, понятного только ему са- мому и никому более. Их употребление в качестве позна- вательных (эпистемологических) категорий некорректно, ибо передача соответствующего содержания возможна только через опыт переживания. Кроме того, есть принци- пиальная разница в употреблении "психологических" глаго- лов в первом и в третьем лице - выражения "я думаю" или "я чувствую" вовсе не эквивалентны грамматическим фор- мам "он думает" и "он чувствует". Человек не имеет приви- легированного доступа к содержанию психики другого, он не может "влезть внутрь" чужого сознания. Это очень важно сознавать психотерапевту, чья деятель- ность основывается на умении более или менее точно пред- ставлять себе, что думает и чувствует другой человек - клиент. Свои суждения терапевт формирует преимущест- венно на основе анализа высказываний, содержание кото- рых редко представляет собой простое описание чувств или психических состояний их субъекта. Обычно клиент склонен высказывать мнения, суждения и умозаключения, и значи- тельная часть из них относится к тому, что думают и чувст- вуют третьи лица (друзья, родственники, окружающие лю- ди). Иначе говоря, между психическим явлением и описы- вающим его словом лежит длинный путь, состоящий из множества означиваний, так что конечная вербальная фор- мулировка соответствует не столько содержанию опыта, сколько связанной с ним системе значений и смыслов, от- ражающих индивидуальность говорящего. Задача лингвистически ориентированной психотерапии заключается не только в том, чтобы научить клиента взаи- модействовать с окружающей действительностью на осно- ве правильных и точных вербальных репрезентаций опыта, но и в том, чтобы изменить неадекватные представления о реальности, применяя эффективные стратегии и тактики речевого взаимодействия. Психотерапевт в качестве пан- семиотического субъекта влияет на субъективную реаль- ность клиента (модель мира в его сознании), изменяя опи- сания этой реальности и связанные с ней значения и смыс- лы. Такой психотерапевтический семиозис (процесс по- рождения и изменения значений в семиотической системе) может осуществляться как интуитивно (трансовые техники М.Эриксона, см. о них подробнее в гл. 8 настоящей книги), так и сознательно, на основе отрефлексированных принци- пов и правил. В своей работе лингвистический терапевт опирается на ряд нетрадиционных представлений о взаимоотношениях объективной реальности (предметов и явлений) и ее опи- саний (высказываний и текстов). Как всякий субъективный идеалист (а это наиболее подходящее мировоззрение для психотерапевта), он хорошо знает, что слова и вещи суть одни и те же объекты, рассматриваемые с противополож- ных точек зрения. Только для клиента они выглядят взаи- моисключающими, а у терапевта - как взаимодополняю- щие и взаимозаменяемые (что, собственно, и делает пос- леднего пансемиотическим субъектом). Действительно, современная семиотика склонна рассмат- ривать ментальное и материальное (психическое и физичес- кое, текст и реальность) как функциональные феномены, раз- личающиеся не столько онтологически, сколько прагматически. Иными словами, их различная природа обусловлена в основ- ном точкой зрения, умственной позицией субъекта. Как заме- чает В.П.Руднев, мы не можем разделить мир на две половины, собрав в одной символы, тексты, храмы, слова, образы, зна- чения, идеи и т.п. и сказав, что это ментальное (психическое), а собрав в другой половине камни, стулья, протоны, экзем- пляры книг, назвать это физической реальностью. Текст в качестве протокола, описывающего реальность, соотносит- ся с ней особым образом. В системе языка это отношение выражается категорией наклонения. В русском языке есть три наклонения - изъявительное или индикатив ("Северный ветер свищет"), сослагательное или конъюнктив ("Свистел бы северный ветер") и повели- тельное или императив ("Не свисти ты, северный ветер!"). В индикативе субъект высказывания говорит о том, что име- ло место в реальности, что в ней происходило, происходит или будет происходить. Это рефлексивная модальность, модальность факта, она определенным образом скоорди- нирована с действительностью, связана с ней отношениями взаимной зависимости. Сослагательное наклонение описывает вероятностную ситуацию, возможность того, что какое-либо явление или процесс могли происходить, тот или иной факт мог иметь место в реальности. Это ментальная модальность, сфера свободной мысли, независимая от реальности. Повели- тельное наклонение - это высказывание субъектом своей воли или желания, чтобы данное событие имело место. Здесь перед нами волюнтативная модальность, предпола- гающая обратную связь между речью и реальностью, одно- стороннюю зависимость. Пансемиотический субъект об- ладает высокой степенью свободы в оперировании этими тремя наклонениями, в качестве психотерапевта он легко и непринужденно переходит от ментальной и рефлексивной модальности (мыслей о реальности и наблюдения над ней) к творению реальности, волюнтативу, выступающему в ка- честве основного средства терапевтического влияния. Лин- гвистический терапевт в своей речевой практике успешно использует гибкую систему психологических модальнос- тей. Последняя, по В.П.Рудневу, есть определенный тип со- стояния сознания в его отношении к реальности:
Предельный случай - императив Творения, когда такая связь ябсо- лютная ("И сказал Бог: Да будет свет! И стал свет").
Назовем психологическим конъюнктивом такое состоя- ние сознания, при котором сознание и реальность связаны отношением взаимной независимости, то есть состояние сна, грез, мечтаний раздумий и так далее... Назовем психологическим императивом такое состояние сознания, при котором сознание вероятностно детермини- рует реальность. Это состояние, направленное к другому субъекту, воспринимаемому как актуальное второе лицо, - любовь, вожделение, ненависть... Назовем психологическим индикативом такое состояние, при котором сознание наблюдает за реальностью, фиксиру- ет, описывает и интерпретирует факты реальности. При этом возможен случай, когда состояние психологического конъюн- ктива принимается за состояние психологического индикати- ва, то есть сон за явь, иллюзия за реальность (13, с. 29).
Рассмотрим, как выглядит пансемиотическая активность психотерапевта на примере предложенной в НЛП техники шестишагового рефрейминга. Рефреймингом обычно назы- вают изменение смысла события или ситуации путем транс- формации контекста (рамки), в которую они помещены. Это способ выдавать действительное за желаемое, широко ис- пользуемый в медицине, политике, рекламе, воспитании де- тей и других областях человеческой деятельности. Он извес- тен с древнейших времен, классический пример рефреймин- га содержит одна из историй о Ходже Насреддине:
Однажды придворные султана в присутствии Насреддина стали спорить о том, когда извинение бывает хуже поступка. - Такого не может быть! - воскликнул властитель. - Сейчас я это продемонстрирую, - сказал Ходжа. С этими словами он встал, подошел к султану, воровато ог- лянулся по сторонам, а затем обнял его и поцеловал.
- Что ты себе позволяешь, негодный! - вскипел пове- литель. Насреддин сложил руки, поклонился и почтительно произнес: - Простите, мне показалось, что это Ваша супруга.
Шестишаговый рефрейминг направлен на изменение уко- ренившихся плохих привычек или неадекватных представле- ний и способов действия. Его используют также при невро- тических страхах, навязчивых ритуалах, психосоматических симптомах - в любых случаях, когда у клиента выработался устойчивый стереотип нежелательного поведения. Приведу пример. Клиент, Анатолий Г., пришел, по его со- бственному выражению, посоветоваться. Беседа касалась его отношений с девушками и возникающих при этом про- блем. К: Сейчас, по сравнению со студенческими годами, все изменилось. Раньше с девушками все было легко и просто. Но мне уже 25 лет, и такие ни к чему не обязывающие отношения уже не греют душу. Я чувствую пустоту. Конечно, пришла пора жениться, но я не могу этого сделать. Я хоро- шо понимаю, какая это ответственность, а на мою стипен- дию (Анатолий учится в аспирантуре) семью не прокор- мишь. Получается тупик. Т: Вы не пытались найти дополнительный заработок? К: Я думал об этом, и даже пытался. У меня есть друзья, занимающиеся бизнесом, так что я пробовал работать вместе с ними. Но это требует времени, а если заниматься от случая к случаю, то толку нет. Т: А другие способы? К: Я много чего перепробовал и понял одно: любая ра- бота требует серьезного отношения и отнимает много вре- мени. Это трудно совместить с учебой в аспирантуре. Стоит заниматься только работой по своей основной профессии, чтобы это не мешало писать диссертацию. Т: И что же Вы решили? К: Я думаю, что жениться я смогу только тогда, когда стану по-настоящему взрослым и начну хорошо зарабаты- вать. А для этого нужно, как говорится, достичь вершин в своей профессии. Т: Значит, девушкам придется подождать? К: Да. Сначала нужно повзрослеть, закончить аспиран- туру, научиться зарабатывать деньги, а уж потом... А девуш- ки - потом! (Нерешительная улыбка, грустный голос). Очевидно, что Анатолий неверно представляет себе, что такое взрослость. Сначала повзрослею, а уж потом начну зарабатывать, думает он. В действительности же все на- оборот - научится зарабатывать - следовательно, по- взрослеет. Представление о том, что взрослость- не при- чина, а следствие умения зарабатывать на жизнь, и стало предметом терапевтического воздействия. Первый шаг рефрейминга состоит в том, чтобы опреде- лить, какое именно мнение, способ поведения или установ- ка нуждаются в изменении. В рассказе Анатолия большин- ство глаголов, описывающих взрослость, стоят в сослага- тельном наклонении (смогу, стану, нужно достичь, стоит на- учиться), налицо ярко выраженный психологический конъ- юнктив. Именно эта психологическая модальность нужда- ется в изменении. Второй этап заключается в том, чтобы выделить часть личности клиента, ответственную за это состояние психо- логической незрелости, инфантильности. С ней нужно всту- пить в общение и (это следующий этап) и уяснить, какую цель преследует она таким поведением, к чему стремится. Т: Вы с грустью произнесли это. Голосом обиженного ребенка. К: Да, радоваться тут нечему. Т: Похоже на то, что Ваша детская, инфантильная часть хочет радоваться и совсем не хочет работать, не хочет взрослеть. К: Наверное. Но ей все же придется. Т: Ответьте, пожалуйста, от ее имени - чего она хочет, к чему стремится? К: Я хочу жить и радоваться жизни. И заниматься тем, что мне нравится. Следующий этап предполагает отделение намерений ин- фантильной части личности клиента от его целостного пове- дения. Терапевт использует для этого глаголы в императиве и в индикативе, изменяя психологическую модальность, ори- ентируя клиента на иной тип отношений к реальности: Т: Но Вы уже взрослый, и умение зарабатывать деньги есть необходимая часть жизни взрослого мужчины. Рабо- < |
При использовании материала ссылка на сайт Конспекта.Нет обязательна! (0.052 сек.) |