Проблема присутствия психотерапевта в контакте.

Дата добавления: 2014-10-24 | Просмотров: 1488

Установление контакта является важной составляющей психотерапевтического процесса. Хороший контакт – не только условие психотерапии, но и в ряде случаев ее суть. В психотерапии контакт понимается и описывается по-разному.

Одной из составляющих контакта является объектное присутствие психотерапевта. В этом случае психотерапевт принимает на себя все фантазии и желания клиента. Психотерапевт как человек отсутствует, он минимально представлен в психотерапии как живой, чувствующий субъект, имеющий свои желания. Психотерапевт выступает как своего рода «белый экран», на который клиент проецирует свои желания, страхи, ожидания. Объектное присутствие не позволяет психотерапевту обнаружить истинного себя для клиента. Предполагается (прежде всего, в психоаналитическом подходе), что такое качество присутствия психотерапевта является «хорошим» и продуктивным, определяющим эффективность психотерапии. В таком взаимодействии эффективность понимается как осознание клиентом своих истинных и неосознанных желаний, опасений, страхов, чувств вины и стыда. Это первое и важное условие психотерапевтического изменения. Вторым условием является наличие у клиента зрелого Эго. Взросление происходит через отказ от инфантильных желаний и овладения ими за счет их осознания и отстранения от них, что делает взрослую жизнь ясной, понятной, адекватной реальности. В результате психотерапии меньше страданий, но и радости меньше.

Объектное присутствие описывает психотерапевта в терминах профессионала. Вместе с тем, психотерапевт представлен в психотерапии как личность. В этом смысле можно говорить о субъектном присутствии психотерапевта. Концепция присутствия важна и в экзистенциальной, и в клиентцентрированной психотерапии. В гуманистической и экзистенциальной традиции важным является понятие подлинности. Поведение человека в результате терапии может стать осознанным, более того, он овладевает теми своими желаниями, которые не прошли тестирование реальностью. «Внутренний ребенок» клиента в контакте с психотерапевтом получает такую удовлетворяющую теплоту и такое принятие, которые делают его счастливым, «накормленным» любовью. И этот психотерапевтический опыт изменяет, «перестраивает» «ребенка», делает его счастливым, свободным от страха быть брошенным, чувства вины и стыда и т.п. Вместе с тем, такой путь является и более опасным, так как «насытить» любовью «ребенка» очень трудно. Поэтому любое проявление тепла к «ребенку» часто приводит к тому, что тот «цепляется» за психотерапевта, входит в зависимые отношения, освободиться от которых оказывается не в состоянии.

С механизмами изменения клиента связаны и представления о стилях поведения психотерапевта. Если реализуется стратегия отстраненности, безучастности, эмоциональной нейтральности, то психотерапия ориентирована на осознание, дистанцирование от собственного «ребенка» и его обуздание. Если же психотерапевт в контакте теплый, принимающий и т.п., то психотерапия направлена на восполнение недополученного «ребенком» в детстве.

Субъектное присутствие следует понимать как встречу «лицом к лицу» двух людей. При этом необходимо подчеркнуть особо, для гуманистического подхода важна в субъектном присутствии не любовь к «ребенку» в клиенте, так как последний начнет капризничать и не захочет изменяться, а любовь к человеческому в нем.

Здесь субъектное присутствие психотерапевта – это встреча «лицом к лицу» двух взрослых людей – психотерапевта и ответственного (за себя, а, соответственно, за свою жизнь и за своих близких) клиента.

В когнитивных моделях психотерапии (рационально-эмоциональная психотерапия А. Эллиса и когнитивная психотерапия Бека) предполагается иное качество присутствия психотерапевта в контакте. С одной стороны, когнитивный психотерапевт обеспечивает безоговорочное принятие и поддержку клиента. Однако полное принятие не предполагает, что психотерапевт должен демонстрировать теплоту или любовь к клиенту. Здесь самое главное – удержать клиента на рациональном уровне, когда он способен здраво рассуждать и находить рациональные причины собственных проблем. Когнитивные психотерапевты полагают, что поощрение эмоционального отношения клиента к своей травме (проблеме) приводит к ухудшению его состояния – он становится подавленным, депрессивным, раздражительным, плаксивым и т.п. Поэтому психотерапевт сам должен быть весьма рациональным, примером исследовательского, а не эмоционального отношения к жизни. То же самое происходит в поведенческих моделях психотерапии.

В реальном контакте с клиентом сосуществуют два уровня присутствия психотерапевта – объектный и субъектный. Преобладание какого-либо уровня определяется не только исповедуемым психотерапевтическим подходом, но и личностью психотерапевта. Идеалом является одновременное удержание этих двух уровней.

Осознание психотерапевтом своих чувств и следование им позволяет психотерапевту войти в процесс и пригласить в него клиента. Психотерапия в этом случае представляется не как разговор с клиентом о том, что происходит где-то, а как переживание клиентом того, что случается здесь-и-теперь в контакте с психотерапевтом. Психотерапевт при этом выступает как музыкальный инструмент, на котором играет клиент, или говоря иначе, психотерапевт (его тело, эмоции, мысли) входит в резонанс с клиентом, отзывается на него. Если психотерапевт не замечает своих чувств или отстраняется от них (даже если замечает), то он уходит из процесса сам и уводит из него клиента.

Переживания и чувства психотерапевта отражают его глубинные представления о жизни.

Таким образом, присутствие психотерапевта в контакте – сложный и многоуровневый феномен, который не сводиться к чисто профессиональной роли. Неотъемлемой частью такого присутствия является чисто человеческое присутствие.

Сложности, переживаемые психотерапевтом, его внутренние сомнения и опасения, емко представил Дж. Бьюдженталь: «быть психотерапевтом – значит быть одиноким кочевником, богом, неудачником, сатаной, чувствовать угрозу, быть предметом страстной любви и ненависти и задавать себе вопросы. Наша работа постоянно расстраивает нас, потому что мы всегда неуверенны, постоянно встречаемся с сопротивлением тех, кому хотим помочь, успех наш никогда не бывает полным, а неудачи отчетливы до навязчивости. Самая лучшая работа часто не видна даже тому, с кем она была проделана, и сами мы бесповоротно одиноки в своей работе, даже в том случае, если большую часть времени проводим в чьей-то компании».