Клад Александра Македонского

Дата добавления: 2014-11-24 | Просмотров: 1669

Второй гигантский клад, возможно, спрятанный в катакомбах под Томском, связан с именем Александра Македонского. Прежде чем всерьез обсуждать это невероятное предположение, необходимо рассмотреть некоторые откровенные несуразности в описании восточного похода Александра.

Македонский царь Александр Филиппович совершил свой десятилетний восточный поход в 334—324 гг. до н.э., а в 323 г. скоропостижно скончался в Вавилоне. В ходе войны он сокрушил персидскую империю, владевшую в те времена гигантской территорией Евразии. В поверженной столице персидского царя Дария он захватил его золотую казну в объеме трех тысяч тонн золота. Кроме того, он захватил имущество многих других покоренных народов, прочие подчинялись ему добровольно, принося богатые дары. Спутники Александра характеризовали его как очень щедрого властителя, многое раздарившего друзьям, тем не менее, вступая в войну с Дарием и имея всего 30 талантов, Александр, за время похода на Восток, мягко говоря, сильно разбогател. Судьба его казны и будет интересовать нас.

В походе Александра сопровождали ученые и писцы. Они каждодневно записывали все победоносные сражения и перемещения Александрова войска, все письменные распоряжения и устные высказывания царя, а также нравы покоренных народов и орографию их земель. Было у него в штате и двое землемеров, в обязанности которых входило измерение шагами расстояний между теми или иными пунктами. В результате такого «научного подхода» география Востока «после Александра» должна бы представляться гораздо более полной и ясной, чем «до него». Однако этого не произошло и географическая путанница «после Александра» во многих вопросах лишь возросла. Справедливости ради следует сказать, что эта путанница касается географии Индии и всего, связанного со скифами, персидская же часть похода восстанавливается полно и однозначно. Достаточно сказать, что, перейдя с левого на правый берег Сыр-Дарьи, Александр попал в Европу, а, перемещаясь по субтропической Индии, с огромным трудом преодолевал заснеженную равнину «на крайнем севере».

Причиной этих неувязок, скорее всего, является неправильная интерпретация тех или иных географических названий, встречающихся в письмах самого Александра и его выступлениях перед войском, а также в трудах спутников Александра, оставивших описания этого похода. К их числу относятся Птолемей Лаг, Аристобул, Неарх и Онесикрит. Эти труды сохранились довольно полно благодаря цитированию их более поздними авторами Дикеархом, Эратосфеном, Квинтом Курцием Руфом, Арриа-ном и другими авторами. Работа Арриана «Поход Александра», написанная через полтысячелетия после Александра, считается наиболее полным научным трудом, описывающим поход Александра. [7].

К числу неправильно распознанных гидронимов относится прежде всего Яксарт. Интерпретаторы посчитали его Сыр-Дарьей, в то время как спутники Александра называли Танаисом. Танаис греками ассоциируется с Доном, но согласно древнеионийской орографической традиции по Танаису проходила граница между Европой и Азией. Безымянные норманнские географы около тысячи лет назад называли эту реку Танак-вислем, «спускали» ее с Рифейских гор и «впадали» в Каспийское море, при этом, как и ионийцы, проводили по этой реке границу между Европой и Азией. Ионийцы же считали, что Каспий соединяется проливом с океаном (рис. 2), Надо ли говорить, что Яксарт на самом деле является рекой Уралом? До Пугачевского восстания река Урал называлась Яиком и была переименована Екатериной Великой. Яксарт же в первой своей части несет несомненное сходство с Яиком, а во второй части демонстрирует родственность с Артой и Сыртами, имеющимися возле этой реки: Большой Сырт, Меловой сырт. На Яксарте жили скифы саки. Логично допустить, что они были артанцами, потому что сакского вождя, создавшего в 248 г. до н.э. Парфянское царство и возглавившего династиею Аршакидов, нызывали Аршаком (Арсаком), то есть выходцем из Арсы. Греки называли это племя «парнями-беглецами» и презирали за трусость. Со своим презрением греки явно погорячились, поскольку скифы побили мидийского царя Киаксара, персидских царей Кира и Дария, и даже отца Александра Филиппа Македонского и Александрова военачальника Зопириона, посланного Александром с Яксарта на европейских скифов. Последние разгромили Зопириона возле города Ольвии на северо-западном берегу Черного моря, и сам Зопирион погиб в бою. По-видимому, греки не читали Г еродота и слыхом не слыхали о непобедимости скифов.

Смелость и непобедимость скифов и является, по-видимому, ключевым фактором к географическим несуразностям «Александровой географии». Из Арриана, Плутарха и Диодора известно, что Александр на Яксарте два года воевал со скифами (328, 327 гг до н.э.), сравнял с землей полдюжины их городов, даже деревья вырубил, такова была его ярость к непокорным народам.

Квинт Курций Руф, писавший об Александре в начале 40-х гг. I в., то есть почти на столетие раньше Плутарха и Арриана, отождествлял Яксарт с Танаисом, разделявшим Европу и Азию [56]. Он писал: «Танаис отделяет бактрийцев от скифов, называемых европейскими. Кроме того, он является рубежом Азии и Европы...Александр первый собирался воевать, не подготовившись, с этим племенем». В стычке со скифами Александр был ранен камнем в голову. Он был прикован к постели, не мог ни стоять на ногах, ни сидеть на коне, ни командовать, ни воодушевлять воинов. Тем не менее, пишет Руф, он пригласил военачальников Гефестиона, Кратера и Эригия и, попросив их сесть поближе, чтобы от напряжения голоса у него не вскрылась едва зажившая рана, и сказал: «Я встретился с опасностью в условиях, более выгодных для врагов, чем для меня. Но беда опережает советы рассудка, особенно на войне, для которой редко дается выбирать время. Отпали поверженные к нашим ногам бактрийцы и с помощью чужих сил испытывают наше мужество. Совершенно несомненно, что если мы оставим безнаказанными дерзких скифов, мы вернемся к отпавшим от нас покрытые позором. Если же мы перейдем Танаис и покажем кровавым избиением скифов, что мы повсюду непобедимы, кто будет медлить с выражением покорности победителям даже Европы? Ошибается тот, кто измеряет пределы нашей славы пространством, которое мы еще пройдем. Между нами только одна река; пе-рейдя ее, мы двинемся с оружием в Европу. А малую ли цену имеет для нас то, что мы, покоряя Азию, воздвигнем трофеи как бы в другом мире, соединим сразу в результате одной победы страны, которые природа, казалось, разбросала на столь большом пространстве? Клянусь, если мы хоть на малость задержимся, то скифы обойдут нас с тылу. Разве мы одни умеем переплывать реки? Против нас же самих обратится многое, что давало нам до сих пор победу. Судьба учит военному искусству также и побежденных. Мы показали недавно пример в переправе через реку на мехах; и если скифы сами не сумеют перенять это у нас, их научат бактрийцы. До сих пор пришел только один отряд этого племени, других полчищ еще ждут. Таким путем, избегая войны, мы вызовем ее, и вместо того, чтобы напасть, будем вынуждены обороняться. Мотивы моего решения ясны. Но боюсь, что македонцы не позволят мне воспользоваться им: ведь со времени ранения я еще не сидел на коне и не стоял на ногах. Но если вы, друзья, последуете за мной, то я здоров. Во мне достаточно сил, чтобы вынести эти трудности; а если уж близок мой конец, то в каком деле мог бы я найти более славную смерть?... Всю ночь, не смыкая глаз, Александр по скифским кострам пытался угадать численность врагов. Утром, надев доспехи, Александр явился перед воинами и был встречен слезами радости и восторга. Александр объясняет свой план форсирования реки, и тут прибыли скифские послы числом 20 человек. Их впустили в палатку, и они впились глазами в лицо Александра. Им, говорит Руф, привыкшим судить о духе человека по его росту, невзрачный вид царя показался не соответствующим его громадной славе. Скифы, в отличие от других варваров, добавляет Руф, имеют разум не грубый и не чуждый культуре. Говорят, что некоторым из них доступна и мудрость, в какой мере она может быть у племени, не расстающегося с оружием. Македонцы записали речь старшего скифа, и Руф приводит ее дословно: «Если бы боги захотели величину твоего тела сделать равной твоей жадности, ты не уместился бы на всей земле; одной рукой ты касался бы востока, другой запада, и, достигнув таких пределов, ты захотел бы узнать, где очаг божественного света. Ты желаешь даже того, чего не можешь захватить. Из Европы устремился в Азию, из Азии в Европу; если тебе удастся покорить весь людской род, то ты поведешь войну с лесами, снегами, реками и дикими животными. Что еще? Разве ты не знаешь, что большие деревья долго растут, а выкорчевываются за один час. Глуп тот, кто зарится на их плоды, не измеряя их вышины. Смотри, как бы, стараясь взобраться на вершину, ты не упал вместе с сучьями, за которые ухватишься. Даже лев однажды послужил пищей для крошечных птиц; ржавчина поедает железо. Ничего нет столь крепкого, чему не угрожала бы опасность даже от слабого существа. Откуда у нас с тобой вражда? Никогда мы не ступали ногой на твою землю. Разве в наших обширных лесах нам не позволено знать, кто ты и откуда пришел? Мы не можем никому служить и не желаем повелевать. Знай, нам, скифам, даны такие дары: упряжка быков, плуг, копье, стрела и чаша. Этим мы пользуемся в общении с друзьями и против врагов. ПЛОДЫ, добытые трудом быков, мы подносим друзьям; из чаши вместе с ними мы возливаем вино богам; стрелой мы поражаем врагов издали, а копьем вблизи. Так мы победили царя Сирии, а затем царя персов и мидийцев, и благодаря этим победам перед нами открылся путь вплоть до Египта. Ты хвалишься, что пришел сюда преследовать грабителей, а сам грабишь все племена, до которых дошел. Лидию ты занял, Сирию захватил, Персию удерживаешь, Бактрия под твоей властью, Индии ты домогался; теперь протягиваешь жадные и ненасытные руки к нашим стадам. Зачем тебе богатство? Оно вызывает только больший голод. Ты первый испытываешь его от пресыщения; чем больше ты имеешь, тем с большей жадностью стремишься к тому, чего у тебя нет... Война у тебя рождается из побед, В самом деле, хотя ты самый великий и могущественный человек, никто, однако, не хочет терпеть чужестранного господина.

Перейди только Танаис, и ты узнаешь ширину наших просторов; скифов же ты никогда не настигнешь. Наша бедность будет быстрее твоего войска, везущего с собой добычу, награбленную у стольких народов. В другой раз, думая, что мы далеко, ты увидишь нас в своем лагере. Одинаково стремительно мы и преследуем, и бежим. Я слышал, что скифские пустыни даже вошли у греков в поговорки. А мы охотнее бродим по местам пустынным и не тронутым культурой, чем по городам и плодоносным полям. Поэтому крепче держись за свою судьбу. Она выскальзывает, и ее нельзя удержать насильно. Со временем ты лучше поймешь пользу этого совета, чем сейчас. Наложи узду на свое счастье: легче будешь им управлять. У нас говорят, что у счастья нет ног, а только руки и крылья; протягивая руки, оно не позволяет схватить себя также и за крылья. Наконец, если ты бог, ты сам должен оказывать смертным благодеяния, а не отнимать у них добро, а если ты человек, то помни, что ты всегда им и останешься. Глупо думать о том, ради чего ты можешь забыть о себе. С кем ты не будешь воевать, в тех сможешь найти верных друзей. Самая крепкая дружба бывает между равными, а равными считаются только те, кто не угрожал друг другу силой. Не воображай, что побежденные тобой — твои друзья. Между господином и рабом не может быть дружбы; права войны сохраняются и в мирное время. Не думай, что скифы скрепляют дружбу клятвой: для них клятва в сохранении верности. Это греки из предосторожности подписывают договоры и призывают при этом богов; наша религия — в соблюдении верности. Кто не почитает людей, тот обманывает богов. Никому не нужен такой друг, в верности которого сомневаешься. Впрочем, ты будешь иметь в нас стражей Азии и Европы; если бы нас не отделял Танаис, мы соприкасались бы с Бакт-рией; за Танаисом мы населяем земли вплоть до Фракии; а с Фракией, говорят, граничит Македония. Мы соседи обеих твоих империй, подумай, кого ты хотел бы в нас иметь, врагов или друзей» [56].

Речь скифского посла, несомненно, представляется на порядок более мудрой, чем речь Александра. Да оно и понятно, ведь скифы были мирными пахарями, а Александр завоевателем. Какая мудрость может быть у завоевателя?

Вернемся, однако, на берега Яксарта. Из слов Алесандра видно, что он считал Танаис Яиком, а правобережье Танаиса — Европой. Совершенно то же самое следует из слов скифского посла.

Перейдя Яик, Александр ввязался в изнурительную войну со скифами. Александр, как известно, не был разгромлен, но и победы не достиг. После этого он, будучи бескрайне тщеславным человеком, приказал, по-видимому, изъять из памяти все упоминания о войне с непокорным народом. Аристандр-прорицатель предсказал Александру большую беду, если он пойдет на скифов, на что Александр ответил, что «лучше ему пойти на смерть, чем, покорив почти всю Азию, стать посмешищем для скифов, как когда-то стал им Дарий, отец Ксеркса». И два года его восточного похода «выпали» из памяти современников и тем более потомков. Остались мелкие стычки на Яксарте, замирение с согдийскими скифами, скифская царевна Роксана, дочь Оксиарта, ставшая женой Александра.

На самом деле Александр, разрушив крепости и города на Яксарте, не победил скифского народа, а втянулся в долгую и бесплодную войну. Воспользовавшись известным Питею из Массалии, Тимею из Тавромении и Псевдо Орфею волоком из Яика в Тобол (Саранг) [43, с. 18—20], македонцы попали в Индоскифию. Желание вычеркнуть из памяти Скифию привело к тому, что в географических материалах похода и в дальнейших трудах географов эта страна называлась только Индией. Перемещения Александра по Индии достаточно запутаны и с трудом поддаются восстановлению. Известный английский геграф профессор Дж. О. Томсон в «Истории древней географии» сетует, что Эратосфен, составляя географические карты по материалам Александра, столкнулся с большими трудностями, и добавляет: Детальные цифры продвижения Александра в этих местах безнадежно противоречивы» [127, с. 201].

Гораздо легче перечислить реки и города, встречавшиеся на его пути. Реки Инд, Акесин (Акезин), Гидасп, Гидраорта, Биас (Гифас), город Так-сила Далеко не все из этих названий поддаются расшифровке, но в отношении некоторых можно высказать полную уверенность в идентичности. Например, Акесин (Акезин) — это, несомненно, река Ишим. А.М. Малолетко в «Палеотопонимике» пишет, что «река Ишим, левый приток Иртыша, киргизами (ныне казахами) называлась Исель или Эсель (Семенов, 1865, с. 377), как и Волга башкирами (ср. башкирское Изель «Волга», Ак-Исыль «Белая» (Семенов, 1863). И ныне в верховьях р. Ишим имеется нас. пункт Есиль, названный, несомненно, по забытому имени реки». В названии Ак-Исель или Ак-Эсель легко узнается Акесин (Акезин). При этом тюркские названия более поздние, чем базовые индоевропейские. Обратим внимание на гидроним Ак-Исыль «Белая». Вряд ли случайным можно считать наличие на Ишиме города Астана «Белая вода», нынешней столицы Казахстана.

Кроме того, эти же гидронимы могут указывать на локализацию города Таксилы, располагавшегося между Индом и Гидаспом. Гидраорта безупречно выводится из древнегреческого как «главная водная артерия», а таковой в Западной Сибири является Иртыш, что видно из таблицы сибирских рек.